"Люди будут вспоминать только плохое"
Коронавирус выдавливает врачей из профессии. Медперсонал увольняется. Люди не выдерживают прессинг со стороны начальства, не могут смириться с несправедливостью.
Врач-кардиолог из Санкт-Петербурга Марианна Замятина – одна их тех, кто уволилась в разгар эпидемии. Женщина рассказала о причинах увольнения и о том, почему врачи становятся обслуживающим персоналом.
Марианна Замятина 20 лет отработала в Александровской больнице, 13 лет – в Санкт-Петербургской больнице Святой Евгении, куда на лечение приезжали блокадники со всей страны. Женщина заведовала кардиологическим отделением. «Золотое было время. Больница имела хорошую репутацию, отношение к нам было человеческое со стороны руководства и пациентов. Но все это осталось в прошлом, когда мы еще не знали, что такое коронавирус, – рассказывает Марианна. – Началась эпидемия, ситуация изменилась».
– О том, что нас бросят работать с «ковидными» больными, поначалу никто не говорил. В середине марта нам провели лекцию о внебольничной пневмонии. Медперсонал резонно поинтересовался: «В больницу привезут коронавирус»? Ответа не последовало. Мы продолжали спокойно работать. 24 марта от начальства поступило устное распоряжение: в кратчайшие сроки всех пациентов выписать. На следующий день поздно вечером, мне позвонил начмед с указанием, освободить все палаты к 10 утра следующего дня. Мы с коллегой всю ночь оформляли выписки. Я просила начмеда помочь с транспортировкой пациентов. Он отказал. Наши больные в большинстве своем далеко немолодые люди. Мне чудом удалось договориться об их бесплатной транспортировке с одной транспортной компанией. Конечно, масса проклятий в тот день прилетело в адрес медперсонала. Людей недолеченных и простоявших в очереди на госпитализацию, по сути, выгнали в аварийном порядке.
27 марта в госпиталь стали поступать пациенты с внебольничной пневмонией. Вначале заполнили мое отделение, так как мы находились рядом с реанимацией. Весь день и всю ночь мы принимали больных. На чспомощь пришли врачи других отделений, вне своей рабочей смены вышли мои медсестры и медбрат. Нам выдали перчатки в небольшом количестве, голубенькие халаты и немного масок. Начальство сразу запретило надевать маски на пациентов, так как масок не хватало. Использованные маски складывались в пакет и отправлялись на стерилизацию. Дальше их снова надевали. Ощущение, примерно, как трусы чужие надевать. Очков, щитков, бахил не было. Утром я написала в начальственной чат просьбу снабдить нас нормальной защитной одеждой. Меня тут же «забанили». Позвонил начмед, сказал, чтобы я перестала шуметь. С трудом купила трое строительных очков, отдала на отделение. Муж принес мне строительный шлем. А вот костюмов и масок уже в городе не осталось, купить даже за свои деньги не представилось возможным. В понедельник, 30 марта, меня сняли с заведования кардиологии и перевели работать доктором в другое отделение.
– На чистые и грязные зоны разделили госпиталь?
– Никаких разделений на зоны не проводили. Работали в обычных отделениях с общим коридором и туалетом. Тут же находились сестринская, пост, где круглосуточно дежурила медсестра. Далее поступило распоряжение Роспотребнадзора о карантине в двух отделениях, где лежали наши первые пациенты с подтвержденным «ковидом». Мне пришлось остаться на две недели в больнице, отсиживать карантин. Муж уговаривал: «Потерпи. Когда немцы шли на Москву, то ополченцам сабли из музея выдавали. Подтянут резервы, обеспечат вас всем». Он – порядочный и законопослушный человек. Когда мой карантин закончился, я приняла решение остаться еще на 2 недели в больнице. Уже было ясно, насколько тяжелая инфекция, но мы продолжали работать без защиты. К тому времени, выдали лишь прозрачный строительный комбинезон из лутрасила, абсолютно бессмысленный, промокает сразу. Естественно, домой возвращаться боялась, чтобы не принести заразу, да и на общественном транспорте мне добираться больше часа. Так мы и остались жить с четырьмя коллегами в больнице и после карантина. На выходные муж на машине увозил домой. Мне и моей коллеге повезло, мы не заболели. А вот остальные трое заболели, двое очень тяжело. Из сотрудников моего отделения заболели шесть из семнадцати сотрудников.
– Вы жаловались начальству?
– Жаловаться особо было некому. К нам никто не приходил, ни начмед, ни эпидемиолог, которого я требовала с первого дня работы, ни представители Роспотребнадзора, ни главврач. У меня даже не было личного номера телефона главврача – это о многом говорит. На четвертой недели работы, когда в отделении находились 15 пациентов с «ковидом», я написала ему письмо. Передала через начмеда. Со мной так никто и не связался. Следом я отправила жалобу губернатору Санкт-Петербурга. Ответ из Комздрава пришел через месяц, 18 мая. Отчитались, что все хорошо. Только на тот момент всех пациентов уже вывезли в другой госпиталь, никого не осталось. Что они там проверяли, непонятно.
– Почему врачи не устроили что-то типа забастовки?
– Сейчас у многих совсем работы нет, поэтому врачи старались не потерять и эту. Жизнь в медицине приучила – вначале окажи экстренную помощь пациенту, потом подумай о себе; не выноси ссор из избы; жалобщиков не любят. У всех врачей семьи, у многих ипотеки, кредиты – не до забастовок. Да и не все сразу поняли коварность заболевания. На гриппе ведь работали и прокатило, думали, и тут прокатит. «Работать надо, а не жаловаться», – так сказала мне одна старшая медсестра. Сейчас эта женщина лечится от пневмонии. Девять медсестер из двенадцати из ее отделения тоже на больничном. Все врачи дружно рассудили: переболеем и снова в строй. Еще есть причина, по которой боялись выступать против начальства – выплата правительственных компенсаций медикам возможна только через комиссию, в которую входил главврач. А при отсутствии лояльности, выплаты становятся совсем призрачны.
– Выплатили деньги?
– Слышала, что компенсации тем, кто переболел, выплатили. Но не всем. Вроде обделили лаборанток. Девочки ходили жаловаться к начальству, писали на сайте «Госуслуги». По слухам, над ними только посмеялись. Как обстоят сейчас дела, не знаю.
«После коронавируса медики выйдут морально измотанными»
– Как я понимаю работать тяжело больше не физически, а психологически?
– Непросто было работать, потому что многое непонятно, пациенты поступали тяжёлые. Приходилось вечерами много читать, болезнь-то никто не изучил.
В итоге, в нашем госпитали умерли две медсестры. Многие переболели. Один питерский депутат посылал запрос в госпиталь, хотел узнать, сколько точное количество больных врачей. Наш главврач не дал ответа.
– Складывается ощущение, что все доктора – терпилы.
– В мирной жизни все более-менее прилично шло. А вот эпидемия перевернула ситуацию с ног на голову. Самое страшное, когда закончится коронавирус, ничего к лучшему не изменится. Медики выйдут морально и физически измотанным. Начальство наберет силу. Медали с орденами получит. Я без иллюзий. Но считаю, что руководство должно повиниться перед сотрудниками за то, что ничего не сделали, чтобы сохранить здоровье врачей. Не подумайте, что у меня зуб на главврача. Напротив, он ранее не обижал деньгами, награждал грамотами, я даже отличника здравоохранения с его подачи получила. И в мирной жизни был неконфликтен, нормально платил, устраивал праздники. Эпидемия внесла свои коррективы. Даже когда заболевали наши врачи, начальство не интересовался их здоровьем.
– После вашего обращения к губернатору Санкт-Петербурга, в больницу подвезли СИЗы?
– Да, после того обращения, мне рассказывали, что госпиталь разделили на зоны, с костюмами стало лучше, правда, респираторов все равно не выдали.
– Пациенты, которые видели, что врачи без костюмов, вам сочувствовали?
– Конечно, сочувствовали. Они же не слепые, видели, в чем мы ходили, как ультрафиолет круглосуточно на сестер светил, как все наши халаты в общей куче на вешалках в коридоре висели. Особенно обидно было, что лекарства в больницу предоставили с первого дня самые лучшие, дорогие, а медиков оставили без защиты.
– Сейчас почти в каждой больнице пишут, что требуются врачи. Своих не хватает или увольняются люди?
– Потребность в медперсонале увеличилась, многие врачи болеют. Но уволились единицы. Знаю, что в Питере из нашего госпиталя всего несколько человек ушли, из Покровской уволились несколько.
– Что для вас стало последней каплей?
– 21 апреля нам поступила очередная команда свыше – всех пациентов перевезти из нашего госпиталя на Старорусской в другой корпус на Народной. Мы не успевала толком подготовить документы на выписку, собрать вещи больных. Перевозили пациентов в авральном режиме, в обычном старом автобусике типа «ПАЗа». Причем многие были из психоневрологического интерната. Когда их вывели на улицу, некоторые разбежались по территории, их ловили, они кричали. Одну мою тяжелую коронавирусную пациентку, которую успели прооперировать открытым методом на сердце, хотели тоже перевозить в общем автобусе. Я еле добилась, чтобы ее госпитализировали на носилках в отдельной машине. «Эвакуировали, как на войне», – позже так описывала впечатления одна из пациенток госпиталя.
Уже работая в том госпитале, на Народной, я узнала, что начмед с температурой и положительным тестом спокойно приходила в ординаторскую, где собирался медперсонал. Напомню, тогда еще никаких разделений на «красную» и «чистую» зону не было. Последней каплей стало, когда медсестра вернулась от пациентов, не сняла костюм, и отправилась сразу в ординаторскую. Я ее не пускала, объясняла, здесь же врачи сидят без защиты. Начмед искренне удивилась, мол, чего я волнуюсь, все равно все переболеют. В тот момент я поняла, что, если останусь, точно заболею. Я решила не работать там, где на меня плюют. Заявление об увольнении мне подписали в один день. Задерживать никто не стал.
– В начале эпидемии врачей называли героями, сейчас в адрес докторов летит больше обвинений – почему так произошло?
– Я не питаю иллюзий по поводу отношения народа к нам. Врачи – сфера услуг. Закончится коронавирус, о наших проблемах забудут. Люди если и будут вспоминать, то только плохое – как «скорые» вовремя не приезжали, что лечили не тем. Такова особенность нашей профессии. Мы для большинства людей просто обслуживающий персонал, и этим все сказано.
Свежие комментарии